Дела с современным искусством у почти всех складываются тяжело. Осознать, почему «куча мусора» гордо именуется арт-объектом и стоит миллионы, могут далековато не все. «Мой сынишка лучше нарисует!» — частая филистерская реакция на животрепещущую живопись. Поэзия – тоже искусство и в собственном современном виде может вызывать недоумение, испуг и отторжение: почему этот набор слов именуется стихами?
Луиза Глюк (на ее родном британском эта германская фамилия произносится как Глик) всю жизнь пишет верлибры. Это так именуемый вольный стих — без рифм, без стихотворного размера. Проще говоря, это проза, записанная в столбик. Не то чтоб нашей литературе стихи такового рода были чужды – все мы в школе заучивали тургеневское стихотворение в прозе про «величавый, могучий, правдивый и вольный российский язык». Это и есть верлибр. Но все таки мы привыкли, что в стихах должны быть рифма и определенный ритм. И в целом обязано быть прекрасно, гармонически, напевно – как у Пушкина либо Есенина.
В этом смысле поэзия Глюк безизбежно разочарует. Следуя нормам английской поэзии, потерявшей рифму еще в XIX в., ее стихи представляют собой ряд чувственных выражений в случайном порядке, иногда достаточно афористичных, с значительной толикой укрытых отсылок к мифологии, философии и истории искусства. Это собственного рода умственная игра в бисер, метание культурных кодов и паролей, по которым прослойка высоколобых янки различает собственных от чужих. Рядовая аудитория таковой поэзии – институтские гуманитарии.
Сразу поэзия Глюк глубоко травматична. Она обрисовывает тревожный опыт переживания маниакально-депрессивных состояний. Стихи совершенно нечасто бывают радостными и духоподъемными. Если задуматься, лишь Пушкин и Пастернак в нашей поэзии делали что-то светлое и жизнерадостное, обычно же в стихах грусть и тоска. Современная английская поэзия делает из депрессии основной источник вдохновения. Погибель, болезнь, утрата, невозможность любви и осознания, скукотища и одиночество – вот ее главные темы. Поэты с завидным упорством занимаются специфичной аутотерапией, сберегая на посещениях психотерапевта.
Справедливости ради следует увидеть, что жизнь современного поэта и впрямь не сахар. Нередко это бедная полуголодная жизнь. Поэты не достаточно кому увлекательны, их не очень уважают, «поэт» практически автоматом означает «лузер». К иным художникам отношение другое – они делают что-то, что хотя бы на теоретическом уровне можно реализовать. А что может реализовать поэт? Книги приходится издавать за собственный счет маленькими тиражами. Малочисленные литературные журнальчики чуть выживают благодаря подписке самих же создателей.
Но в западном мире перед проф поэтами открываются два симпатичных пути. Следуя принципу социальной ответственности, богатые институты специально для их держат позицию поэта-резидента. Фактически у всякого большого южноамериканского университета есть собственный поэт, чья функция – числиться на данной для нас должности, получать маленькую заработную плату и по праздничным случаям придумывать что-то про град на холмике. Высшее достижение на этом пути – знатная должность поэта-лауреата США с кабинетом в Библиотеке Конгресса. В течение пары лет везучий создатель может получать почести и участвовать в официальных муниципальных мероприятиях. Луиза Глюк была на данной для нас позиции в 2003-2004 гг.
Иной вариант – поэтические премии. В тех же США весьма развита благотворительность: есть огромное количество фондов, некие из их учреждают именные литературные призы, так что чуть ли не любой денек тому либо иному создателю вручается какая-то премия. Суммы невеликие, но поэту много и не нужно.
Ну а высшая заслуга – Нобелевская премия. Шведские академики в целом обожают отмечать поэтов: из всех награжденных литераторов приблизительно четверть – конкретно поэты. Формулу нобелевского фуррора найти тоже в общем-то несложно. Творчество писателя Нобелевский комитет интересует далековато не сначала – потому посреди нобелиатов настолько не мало имен, которые, что именуется, не на слуху. Будущий лауреат должен быть общественным интеллектуалом – носителем точной публичной позиции, обычно левого толка. Нужно чтоб его произведения были переведены на европейские языки. Требуется интеграция в западную академическую среду: необходимо много лет дружить с главными – в том числе и шведскими – спецами по литературе. Для этого принципиально беспрерывно участвовать в конференциях, форумах, конгрессах и книжных выставках. Принципиально водить дружбу с самими нобелевскими лауреатами, публиковаться у издателей, которым принадлежат права на их книжки. Перед тем как претендовать на Нобелевскую, хорошо бы получить десяток остальных интернациональных премий. И еще принципиален возраст: лауреату Нобелевской премии по литературе в среднем 65+.
Луиза Глюк все сделала верно. Она пишет как принято. Ведет себя как принято. И шведские академики услышали ее «безошибочный поэтический глас, который собственной серьезной красотой делает личное существование всепригодным» – так сказано в определении Нобелевского комитета.
Обсудить
Подписаться на извещения
Культура Отвлекает реклама? С подпиской
вы не увидите её на веб-сайте
Источник: