Алексей Навальный, как и в свое время Миша Ходорковский, оказавшись на пике чувственного сострадания широкой общественности, не смогли преобразовать индивидуальную драму в настоящий политический фуррор. И Ходорковский опосля заключения, и Навальный опосля отравления могли рассчитывать на еще наиболее широкую поддержку – ведь в обоих вариантах врубались уже ценностные, а не политические причины.
Один заполучил нимб арестанта, пережившего смену ролевой модели – от богатейшего человека страны до заключенного и мыслителя. В таковой метаморфозе что-то от российской литературы, катарсиса греческой катастрофы. Чудилось бы, открытая возможность стать в позицию Льва Толстого, обладавшего моральным правом обращаться к цивилизации. Либо Александра Герцена, чей английский «Колокол» читали все, от истеблишмента до маленького мещанства, что обесценивало усилия имперской пропагандистской машинки. Но сейчас Ходорковский кажется все наиболее локальной фигурой с угасающим личным брендом.
Источник: